Я замираю. Не мой ли собственный дневник в записи от 12 июня 1995 года говорит, что я видела, как Марк держал за руку девушку в «потрясающем персиковом платье и белых перчатках»? Я перелистываю оставшиеся в стопке бумаги и достаю еще две сложенные газетные вырезки. Первая представляет собой третью страницу «Кембридж ивнинг ньюс» от 17 июня 1995 года. Заголовок: «Исчезновение выпускницы Кембриджа вызывает все большую озабоченность». Рядом – фотография худой шатенки со смеющимися глазами.

Неужели это та самая студентка, которую я видела под руку с Марком много лет назад? Побелевшими пальцами я хватаю страницу и быстро пробегаю сопроводительный абзац.

У меня пересыхает во рту. Ханс Ричардсон? Тот самый седовласый детектив, который объявился у нас в саду сегодня утром и перевернул вверх тормашками всю мою жизнь?

Я откладываю заметку в сторону и беру в руки третью сложенную страницу. Она тоже из «Кембридж ивнинг ньюс», но датирована 18 июня 1995 года. На этот раз я знаю, что искать. Глаза останавливаются на заметке в самом низу страницы, озаглавленной «Найдена сумка пропавшей девушки». И текст:

Множество вопросов тут же хлынуло мне в голову. Почему я не выучила ничего из тех двенадцати дней после бала? И зачем вырезала эти страницы из своего дневника? Меня настолько травмировало известие, что Марк спал с другой девушкой всего через несколько дней после того, как лишил меня невинности? Понимание, что он преследовал меня только ради секса, разбило мне сердце? Или я пожелала забыть что-то другое? Что-то более страшное? Например, пропажу двадцатичетырехлетней женщины по имени Анна Мэй Уинчестер?

Сначала женщина, которая утонула. Потом женщина, которая пропала.

Но что, если я вычитываю из газет слишком многое? Может, Анна с Марком были просто друзьями. В конце концов, оба – студенты Кембриджа. Я бы тоже переживала, если бы мой друг исчез бесследно. Может, Марк потому и собрал эти заметки. Ну да, в день Тринити-бала я видела его с девушкой в красивом персиковом платье и белых перчатках. Но ведь это могло быть простым совпадением. В тот вечер в Кембридже проходило еще два бала. По городу могла разгуливать дюжина девушек в персиковых платьях и белых перчатках.

Не может быть, чтобы я видела в тот вечер Анну Мэй Уинчестер. Что именно она держала Марка за руку. Девушка, с которой он спал.

Или может?

Тут мне в голову приходит другая опасная возможность. Если Анна Мэй Уинчестер действительно была той девушкой, с которой спал Марк, то последней в вечер бала ее видела вовсе не соседка по квартире. Я, Клэр Эванс – в то время Клэр Буши, – видела, как она шла на бал в Тринити. Держала Марка за руку, а минутами позже его ударила.

В этом случае последним человеком, видевшим Анну в тот вечер, был Марк.

Черная безысходность вдруг заливает мне душу. Мне отчаянно хочется добыть хоть какие-нибудь факты из того двенадцатидневного вакуума. Какие угодно. Я встаю из-за стола и принимаюсь ходить взад-вперед по комнате, силясь утрясти информацию у себя в голове. Я строю рожи паутине в углу потолка в надежде, что это включит какую-нибудь ассоциацию. Я всматриваюсь в красное кирпичное здание за окном. Но внутри у меня только тьма и раздражающая пустота. Наверное, это просто невозможно – зачерпнуть то, что даже не пытался заучить с самого начала.

Я со вздохом возвращаюсь к столу и продолжаю перебирать бумаги из папки Марка. Останавливаюсь на паре счетов из кембриджской юридической фирмы под названием «Харрисон и К°» – «за оказанные услуги». Счета датированы 20 и 24 августа соответственно; один на 135 фунтов, другой на 229. Я спрашиваю себя, за каким чертом Марку понадобились услуги юридической фирмы. Еще там лежит счет за кольцо с двухкаратным солитером от ювелира Эрнеста Джонса, 13 июля 1995 года на общую сумму 1888 фунтов.

Я втягиваю в себя воздух и валюсь на койку.

Разве Марк не сделал мне предложение в 21:07 14 июля 1995 года на последнем этаже отеля «Де Вир», опустившись на одно колено и протянув кольцо с солитером? В отличие от событий той двенадцатидневной пустоты, этот факт выплывает из головы в ту же секунду. Дополнительный факт: я смотрела на ослепляющее кольцо, раскрыв рот и не в силах вымолвить слово. Но как только потрясение прошло и я поняла, что Марк действительно настроен на мне жениться, я оказалась на седьмом небе (хоть и постаралась изо всех сил скрыть это головокружение).

По случайности этот бриллиант все еще у меня на левой руке. Я столько лет носила кольцо, что забыла его снять, когда сказала Марку, что подаю на развод.